В большинстве европейских языков используются термины, производные от латинского лат. paganismus. Это слово произошло от paganus, означающего исходно «сельский» или «провинциальный», и позднее использованное также для гражданского населения. В уничижительном смысле «неграмотный нехристанин» появляется в вульгарной латыни с IV века. После крещения и на Руси язычников называли «поганными».Кардинал д’Эли, XV век.

Что было христианского в почитании крестьянами пророка Ильи или великомученицы Параскевы? Кого из их деревенских почитателей волновали земные дела древнееврейского фанатика и римской первохристианки, их служение “Богу Авраама, Исаака и Иакова”? да никого. Иной мужичок из какого-нибудь Ильинского прихода еще и обиделся бы смертно, скажи ему кто, что Илья-пророк был иудеем. Здесь и сейчас несся в огненной колеснице по небесам некто по имени Илья, гоня туда или сюда грозовые тучи, поражая громовыми стрелами нечисть, или неправедных, а то и просто непочтительных к нему людей. Здесь и сейчас некто по имени Параскева пряла людские судьбы, отверзала источники, наказывала нерадивых хозяек, помогала при родах, следила за почитанием ее дня - пятницы. Илью чтили забитым на Ильин день, в складчину откормленным бычком, и буйной пляской - “попляшу святому Илье!”. Параскеве ставили деревянные изваяния на распутьях, у колодцев и родников, жертвовали клочки пряжи, волосы, полотенца. И место этих святых в жизни русской деревни, и их почитание не были христианскими. Христианскими были только их имена.

Но почитали и других - “Богу молись, а черта не гневи!”. Я уже писал об идоле лешего. В XV веке лесного хозяина звали “лесным Богом”, в XIX - возносили ему молитвы - именно молитвы, которые сами так и называли, отличая от заговоров! Почитали по-язычески, жертвами (водяному - топили коня, или улей, или черного петуха, или конский череп; лешему - оставляли в лесу коня или хотя бы масляный блин или яйцо; домовому - оставляли в подпечке плошку с молоком, иногда обметали углы смоченным в петушиной крови веником и ставили горшочек каши на его “именины”; банному - душили и зарывали под порог бани черную курицу 2). Но, как святых чтили нехристианскими обрядами, так и на явно нехристианских существ распространяли обряды христианские. Домовой и леший с благодарностью принимали освященные в церкви пасхальные яйца, домовые на Пасху выходили христосоваться; и существовал особый обряд христосования с одним из самых склочных, взбалмошных и опасных обитателей мужицкого подворья - овинником. Белорусы вообще выходили на Пасху к ближайшему бурелому и сообщали “благую весть” о воскресении Христа Хозяевам полей, лесов, домов и вод, “с хозяюшкой, зь дзетками!”. Водяной оборудовал себе логово по возможности в том омуте, над которым возвышалась церковь святого Ильи. Да что там омуты - в церкви, на колокольне, обитало загадочное и небезопасное существо “колокольный ман” (он же “колокольный мертвец”)!

Вообще, русские крещеные люди всю тысячу лет не очень верили в способность церковных, христианских обрядов и символов защищать от “нечисти”. Первые примеры такого подхода мы встречаем в “Повести временных лет”, автором которой был не какой-то полуграмотный мужик, а святой преподобный Нестор-летописец. Он пишет, как современник, что некий праведный монах видел, как по церкви Печерской обители во время службы гулял бес “в одежде ляха” и отвлекал монахов от богослужения. Только вдумайтесь - освященная земля, монастырь, церковь, служба, кадится ладан, кругом иконы, кресты, непрерывно возглашается “имя Божие”, присутствуют несколько святых - и посреди всего этого преспокойно гуляет и делает свое черное дело нечистый! И в той же летописи, несколькими строками ниже, сообщается, что бесы ночью рыскали по Полоцку, истребляя всех, кто осмеливался выйти из дома. Те же полочане, что не покинули домов, уцелели. То есть церковь - не защита от бесов, а дом полочанина, подданного князя-оборотня Всеслава, с его языческими оберегами и “гарнизоном” домашних божков - защита!

Так же было и впоследствии - у Гоголя (“Вий”) нечистая сила беснуется в церкви, не обращая внимания на кресты и иконы, и Хома Брут спасается от нее не столько молитвой и крестом, сколько языческим обережным кругом. Такой несклонный к язычеству человек, как диакон Кураев, свидетельствует: выбирая между магией и церковью, герои русских сказок “предпочитают обращаться именно к магии. Молитва… считается недостаточной защитой. Например, в храмах (! - О.В.) от восставших покойников-колдунов защищаются начертанием круга, гвоздями и молотком, сковородкой, а не просто (?! - О.В.) мольбой к господу”. В русских былинах Василий Буслаев безнаказанно кощунствует над христианскими святынями Новгорода, расправляется под глумливое “вот тебе яичко - Христос воскрес!” с крестным отцом, монахом, разбивает колокол собора святой Софии, голым купается в Иордан-реке, но гибнет, посягнув на святыни языческие - “бел-горюч камень” и мертвую голову. Русские мужики верили, что от досаждающей или угрожающей нечисти, если крестное знамение и молитва не помогают (!!!), надо избавляться… матерной бранью (происходящей от языческих заклятий).

То есть через тысячу лет проходит вера крещеных, искренне полагающих себя христианами русских людей в то, что языческие святыни, символы, обряды - сильнее! Об языческом происхождении всех этих оберегов они, конечно, не задумывались, а зачастую и просто не знали, но явно предпочитали их кресту и молитве.

Итак, назвать этих людей христианами - оказать неуважение христианству, язычниками - неуважение им. Иного определения, показывающего двойственную, двойную природу религии, которую исповедовала Русь несколько последних столетий, не подберешь - двоеверие! И современные радетели церковного, казенного православия совершенно напрасно тщатся записать себе “в актив” труды и подвиги русских “православных” двоеверцев - солдат, крестьян, зодчих, монахов, правителей, полководцев. Впоследствии мы подробно рассмотрим, что стало с православием и с Россией, когда церковь объявила, и, на свою голову, выиграла, войну “пережиткам язычества” в душе и жизни русского народа.